Расстались мы; но твой портрет
Я на груди моей храню:
Как бледный призрак лучших лет,
Он душу радует мою.
И новым преданный страстям,
Я разлюбить его не мог:
Так храм оставленный – всё храм,
Кумир поверженный – всё бог!
1837 г.
К истории этого стихотворения непосредственное отношение имеет рассказ Е. А. Сушковой о ее разговоре с Лермонтовым на одном из танцевальных вечеров в 1834 или 1835 г., где М. Л. Яковлев исполнял романс А. А. Алябьева на пушкинский текст «Я вас любил, любовь еще, быть может».
Лермонтову нравились эти стихи, хотя не безусловно; он предпочитал им элегию Баратынского «Уверение» («Нет, обманула вас молва»). «Вам, Михаил Юрьевич, нечего завидовать этим стихам, – отвечала Сушкова, – вы еще лучше выразились:
Так храм оставленный – всё храм,
Кумир поверженный – всё бог!
– Вы помните мои стихи, вы сохранили их? Ради бога, отдайте мне их, я некоторые забыл, я переделаю их получше и вам же посвящу.
– Нет, ни за что не отдам, я их предпочитаю какими они есть, с их ошибками, но с свежестью чувства; они, точно, не полны, но если вы их переделаете, они утратят свою неподдельность, оттого-то я и дорожу вашими первыми опытами.
Он настаивал, я защищала свое добро – и отстояла» (Сушкова, с. 176).
В рассказе Сушковой речь идет о стихотворении «Я не люблю тебя; страстей», довольно близком по лирической ситуации к упомянутым стихотворениям Баратынского и Пушкина.
Стихотворение «Расстались мы; но твой портрет» возникает на основе его переработки, – об этом своем намерении Лермонтов и рассказывал Сушковой незадолго до создания стихотворения.
Год написания: 1837
